Современные психолингвистические и нейробиологические языковые теории обычно упускают из виду явления, которые являются неотъемлемой частью коммуникации глухонемых людей – языка жестов. Например, теоретики часто игнорируют символизм (сходство между формой и значением), а также фонологическую структуру, не основанную на звуке, — хотя оба этих фактора есть неотъемлемые свойства сурдо языка. Расширяя в данном материале научный кругозор, чтобы охватить языки в другой модальности, можно получить более глубокое понимание человеческого языка отчасти потому, что можно задавать вопросы, на которые невозможно ответить с помощью разговорных языков. В этой статье мы приведём несколько очень интересных, но неизвестных широкой публике, фактов, которые даже смогут рассказать больше о человеческом разговорном языке, его когнитивных и нейронных основах, а также явных отличиях от языка глухонемых разных стран.
«Язык слабослышащих» обладает фонологией и поэтичностью
Традиционное определение фонологии – это изучение звуков речи, но открытие того, что языки жестов имеют структуру на уровне форм, поставило под сомнение этот узкий взгляд. Лингвистические исследования выявили универсальный и фундаментальный уровень структуры человеческого языка, на котором дискретные, бессмысленные единицы формы объединяются определённым образом для создания значимых единиц (слов или знаков). В разговорных языках этими единицами являются согласные и гласные, в то время как в сурдологической транскрипции – это форма и положение рук, местоположения относительно тела и движения. Кроме того, слог оказывается амодальным (или мультимодальным) фонологическим примитивом, определяемым пиком фонетической энергии, будь то гласная для речи (пик акустической энергии) или траектория движения для знака (пик визуальной энергии). Например, пятимесячные младенцы способны извлекать правила фонологической редупликации из стимулов языка жестов (отличая повторяющиеся последовательности от неповторяющихся), как это происходит с устной речью. Эти результаты указывают на то, что структура на уровне бессмысленной формы является амодальной (по крайней мере, частично) и формирует ключевой аспект наших человеческих способностей к речи. Из этого следует, что, учитывая существование фонологии языка жестов, поэты, пишущие жестами, могут использовать фонологические паттерны для создания художественных выражений, точно так же, как поэты, пишущие на разговорном языке, создают рифму и размер. Звук не является обязательным условием для поэзии.
Языки жестов различаются по своей лингвистической структуре и истории, принадлежности к языковой группе, но имеют некоторые общие типологические особенности, обусловленные их общей биологией (манипуляцией рук).
Несмотря на живучесть этого популярного мифа, универсального языка жестов не существует. В настоящее время представлено 150 различных языков жестов по всему миру. Все они различаются на фонетическом, фонологическом, морфологическом и синтаксическом уровнях. Например, жестовая форма «большой палец, зажатый между указательным и средним пальцами» встречается в американском языке жестов (ASL), но не в британском (BSL). В японском обозначение пола происходит посредством различного положения кисти руки, в отличие от европейских языков. А итальянский язык жестов – это язык с окончанием глагола, в отличие от разговорного итальянского.
В отличие от разговорных языков, взаимосвязи между различными языками глухонемых часто можно проследить. Например, американский исторически не связан с британским, но явно прослеживается связь с французским языком жестов (LSF). Произошло это потому, что в первой государственной школе для глухих, основанной в Коннектикуте в 1817 году использовалось именно французская основа. Многие языки жестов в Западной Африке связаны с ASL благодаря созданию и распространению там школ для глухих преподобным Эндрю Фостером, глухим афроамериканским педагогом и выпускником американского колледжа. Используя исторические свидетельства и лингвистический анализ, были выявлены некоторые языковые группы, например, БАНЗСЛ (BANZSL – британские, австралийские и новозеландские жестовые языки), а также явная восточноазиатская группа (Корея, Япония и Тайвань).
Полный филогенетический анализ многих сурдо языков мира ещё не проводился отчасти потому, что они лишь недавно (примерно с 1960 года) были признаны достойными изучения, а исторический анализ сталкивается с уникальными проблемами. Из-за нехватки письменных источников (ни один из них не имеет стандартной письменной формы), а лингвисты, изучающие языки жестов, не согласовали основанную на знаках параллель с Международным фонетическим алфавитом (используемым для транскрибирования разговорных языков у которых нет письменности). Кроме того, многие знаки, вероятно, имеют общие культовые корни, а это может нарушить лексические сравнения в разных языках. Например, глагол, означающий «есть», во многих неродственных языках показывается путём условного отправления пищи в рот, а термины, обозначающие части тела, обычно указывают на соответствующий орган. Кроме того, ожидается, что в несвязанных жестовых языках будут обнаружены некоторые типологические особенности из-за их общей модальности, что способствует развитию синхронной, а не последовательной морфологии. Префиксы и суффиксы редко встречаются в языках глухонемых, но одновременное воспроизведение лингвистических выражений лица (например, адвербиальных форм выражения рта) с помощью ручных знаков является относительно распространённым явлением.
Биология может влиять на аспекты обработки информации
Глухонемые быстро извлекают смысл из поступающего визуального сигнала, часто таким же образом, как и говорящие. Как жест, так и речь сегментируются с использованием одних и тех же ограничений, основанных на форме (например, ограничение на количество возможных слов). Распознавание знаков и слов происходит автоматически. На распознавание знаков и слов влияет частота (более быстрое распознавание более часто встречающихся знаков) и плотность фонологического окружения (более медленное распознавание знаков, которые похожи по форме на многие другие знаки. На уровне предложения синтаксическая подгонка происходит для обоих типов языков – например, просмотр существительно-прилагательной фразы впоследствии увеличивает вероятность создания такой же синтаксической структуры, по сравнению с (также возможной) прилагательно-именительной фразой.
Однако биология влияет на скорость распознавания лексики – знаки распознаются быстрее, чем слова. Раннее распознавание лексики может происходить потому, что ручные артикуляторы полностью видны (в отличие от скрытых голосовых артикуляторов), а фонологическая информация доступна одновременно и на ранней стадии сигнала. Что касается производительности, то для знаков (как и для речи) требуется фонологическая сборка сублексических единиц. Как создание знаков, так и речи включает в себя двухэтапный процесс, в ходе которого лексические семантические представления извлекаются независимо от фонологических представлений. Однако мониторинг смыслового построения отличается для жестов и речи из-за различий в перцептивной обратной связи: говорящие слышат свою речь, а вот глухонемые не видят, как они жестикулируют. Говорящие могут использовать слуховую обратную связь для выявления собственных ошибок, но «говорящие» на сурдо не могут понять собственный визуальный результат и, вероятно, больше полагаются на соматосенсорную обратную связь. Соматосенсорная обратная связь эффективна, поскольку ошибки в жестах и речи обнаруживаются с одинаковой скоростью, а так как жестикуляция происходит медленнее, глухонемые могут даже исправить свои ошибки раньше, чем говорящие.
Символичность широко распространена в лексиконе языка жестов, а поэтому может играть определённую роль в его изучении научным собществом.
Психолингвистические языковые модели в настоящее время предполагают, что сопоставление формы и значения произвольно, а поэтому существует строгое модульное разделение между фонологическими и семантическими репрезентациями. Распространённость иконических форм в языках жестов ставит под сомнение эти предположения. Они обладают большей символичностью, чем разговорные разновидности, поскольку видимые телесные артикуляторы позволяют легче описывать действия, объекты, местоположения и формы. Например, все знаки, обозначающие «птица» в американском, британском, японском, исландском, немецком и китайском сурдо языках, изображают птичий клюв, в то время, как слова в данных разговорных языках имеют мало общего с птицами. Ранние лингвистические исследования преуменьшали роль символичности у глухонемых, поскольку произвольность считалась отличительной чертой человеческого языка.
Тем не менее, недавние исследования выявили роль иконического языка как в изучении устной речи, так и в изучении языка жестов. Например, знаки и звуко-символические слова усваиваются детьми рано. Однако причинно-следственное объяснение роли символизма в изучении речи отсутствует. Результаты научных трудов в данной области также показывают, что символичность может влиять, как на распознавание знаков, так и на их возникновение. Однако такой эффект наблюдается не всегда, и некоторые эффекты создания новых символов могут быть связаны с конкретной задачей (представьте, как, например, возникали символы понятий «компьютер» и «сервер», особенно если учесть, что в сущности это устройства, выполняющие схожие функции). Кроме того, многие переменные ещё предстоит полностью изучить, такие как тип символического соответствия, роль владения языком и то, как интерпретируются отображения. Из-за высокой распространённости символических форм в языках жестов они представляют собой богатую тестовую площадку для изучения того, влияет ли эта составляющая на изучение и обработку языка, а также на лингвистическую структуру. Эти области исследования более ограничены для разговорных языков, даже для тех, которые обладают большим иносказательным словарём (например, языки с идеофонами – большим классом слов, вызывающих чувственные образы).
Глухие и слабослышащие дети подвержены риску языковой депривации
Большинство глухих детей (90-95%) рождаются без доступа к возможности освоения языка для глухонемых, потому что их слышащие родители не знают языка жестов. А глухота самого ребёнка препятствует или ухудшает доступ к разговорной речи. Глухие дети, рождённые в семьях с такими же родителями, овладевают языком жестов в качестве своего первого языка, а поэтому освоение происходит в том же темпе, что и у обычных детей разговорная речь (от лепета до первого произнесения слов и развития синтаксиса). Однако глухие подростки, которые испытывали трудности с освоением языка жестов в младшем возрасте (например, из-за того, что врачи и/или педагоги рекомендовали семьям использовать только речь и избегать жестикуляции), плохо справлялись с тестами на знание сурдоязыков, даже если они занимались жестикуляцией в течение многих лет. Таким образом, существует критический период для овладения языком жестов, что противоречит распространённому заблуждению о том, что глухие дети могут выучить его позже, если у них возникнут трудности с освоением разговорного языка. Многие глухие дети сталкиваются с высоким риском языковой депривации даже при наличии кохлеарных имплантатов (специальные устройства для слабослышащих), поскольку результаты изучения разговорной речи у этих детей непредсказуемы и весьма разнообразны. К сожалению, ранняя языковая депривация имеет серьёзные когнитивные, социальные и лингвистические последствия. К счастью, раннее знакомство с сурдо-языком со стороны слышащих родителей, которые его специально изучают, может предотвратить задержки в освоении его ребёнком. В целом, фактические данные указывают на равный потенциал и сходные закономерности овладения жестовым и разговорным языками у младенцев, критический период для овладения обоими языковыми модальностями и возможность раннего знакомства с языком жестов для предотвращения последствий языковой депривации у глухих и слабослышащих детей.
Опыт знания языка жестов улучшает некоторые визуально-пространственные навыки
Визуально-пространственная обработка, необходимая для понимания языка жестов, может улучшить определённые нелингвистические когнитивные способности как у слышащих, так и у глухих. Например, те, кто умеет бегло жестикулировать, как правило, демонстрируют лучшие навыки ментального вращения (мысленного представлений двухмерных и трёхмерных фигур, связанная с визуализацией такого вращения в уме человека). Одним из объяснений этого результата является то, что понимание пространственных описаний с точки зрения жестов требует ментального преобразования местоположений в пространстве, и способность понимать такие пространственные описания. Этот навык как раз коррелируется со способностью ментального вращения.
Кроме того, опыт жестового языка влияет на латеральность (асимметрия) полушарий головного мозга для нелингвистического процесса движения, так что люди, часто жестикулирующие, демонстрируют левостороннюю асимметрию, в отличие от обычного человека. Этот паттерн латеральности может возникать из-за систематической обработки языковых движений в левом полушарии и/или потому, что движения, как правило, попадают в правое поле зрения (левое полушарие) воспринимающих язык жестов. Сами жесты также имеют тенденцию попадать в нижнее поле зрения адресата (люди разговаривающие, наоборот, смотрят на лицо, а не на руки), и это, по-видимому, приводит к увеличению ресурсов внимания для нелингвистических стимулов в нижнем поле зрения. Из-за такой повышенной способности воспринимать малейшие нюансы мимики (любых движений), многие глухонемые способны читать по губам разговаривающих обычной речью. Напротив, трудно сравнивать слуховые процессы у говорящих и не говорящих, потому что нет людей, которые могут слышать и не усваивают разговорный язык.
Языки жестов – единственные человеческие языки, которые могут возникнуть заново в любое время
Новые сурдо языки обычно возникают, либо, когда много глухих людей собираются вместе (например, в школе для глухих – никарагуанский язык жестов; LSN), либо потому, что вдруг в сообществе стал высок уровень глухоты (например, бедуинский сурдо язык Al-Sayyid).
Исследователи легко могут проследить путь создания языка, изучая жесты молодого и старшего поколений в этих сообществах. Зарождение начинаются со стадии начального контакта (домашних жестов) среди глухих, которые образуют языковое сообщество, за которым следует стадия постоянного контакта с добавлением большего количества глухих детей. Одно из различий между системами домашних жестов и первоначальным контактным жестом заключается в том, что в последнем указательные жесты более последовательно интегрируются во фразы (т. е. они становятся больше похожими на местоимения). А уже на стадии устойчивого контакта используют пространственные модуляции глаголов для систематического обозначения аргументов. Важно, что эта систематичность исходит от детей, а не от взрослых. Изучение появляющихся жестовых языков дает важные доказательства относительно ролей языкового сообщества (и его размера) и детей-учащихся в создании и изменении языка. Кроме того, такие наблюдения легко выявляют закономерности эволюции языка, которые нелегко исследовать с помощью разговорных языков.
Сурдопереводчики могут мгновенно смешивать значения, а не переключать их
Обычные переводчики должны переключать коды между своими двумя разговорными языками, потому что у них есть только один выходной канал: например, переводчик с английского не может одновременно произнести «собака» и «dog». Напротив, сурдопереводчики обладают способностью к кодовому смешиванию — одновременному воспроизведению слова и жеста. Что характерно — и они в подавляющем большинстве предпочитают кодовое смешение, а не переключение между жестами и произнесением фразы/слова.
Это происходит потому, что кодовое смешивание не требует подавления одного языка. Понимание (оцениваемое семантическими решениями) происходит быстрее и точнее для кодового смешения, чем для любого языка по отдельности. Однако контроль языка необходим для переключения в кодовое смешение и из него. Когда переводчики переключаются между двумя разговорными языками, они должны одновременно «выключить» один язык и «включить» другой. Когда сурдопереводчики начинают переводить, они переключаются с полностью разговорного на кодовую смесь, им нужно только включить ментально язык жестов, а когда надобность в переводе отпадает, им нужно только выключить язык глухонемых. Данные поведенческих исследований и нейровизуализации указывают на то, что включение языка не влечёт за собой затрат на обработку и не задействует области мозга, контролирующие эту функцию, тогда как выключение (подавление) языка приводит к обоим эффектам – то есть, в сущности, к потере производительности и увеличению ментальной нагрузки.
Оставить комментарий